8 августа 2008 года началась война в Южной Осетии.

Война глазами журналиста: Лана Парастаева, Южная Осетия

Военная операция, которую в ночь с 7 на 8 августа 2008 года начала Грузия в Южной Осетии, называлась «Чистое поле». Ее жертвами стали тысячи мирных жителей.

Около 12 часов ночи 7 августа Цхинвал начали обстреливать.

Мы с мамой жили на четвертом этаже пятиэтажного корпуса. Рядом с нами был дом престарелых, детсад, школа, и жилые здания. Квартал утопал в зелени. Сразу за нашим районом, километрах в трех, находится грузинское село Никози. Там было расположено одно из основных укреплений грузинских военных. Цхинвал оттуда постоянно обстреливали.

В ночь с 7 на 8 августа обстрел был слишком интенсивным, и мы решили лечь на полу. От разрывов чуть не вылетали оконные стекла, но боязнь спускаться ночью в темный подвал при постоянном обстреле, была еще сильнее, чем страх за свою жизнь.

Помню, 8 августа я проснулась от грохота. «Град» попал в соседний дом. Мы с мамой спустились в подвал. Там уже сидели наши соседи: три женщины с мужьями и девушка с ребенком. Они провели в подвале всю ночь и нервы у всех были уже на пределе. Каждый из них утверждал, что русские, как в 1990-е, бросили Южную Осетию.

Вспоминали, какие страшные зверства творили грузины в Южной Осетии в начале 1990-х. С чего бы ни начинался разговор, он заканчивался одним – русские нас предали. Попытки возражать воспринимались как чрезмерный и ничем не оправданный оптимизм.

Все время раздавались разрывы. Люди молились.

Нечем было кормить ребенка. Пришлось подниматься в квартиру.

Где-то в обед мы услышали лязг гусениц. Верившие в Россию заулыбались, думали, что мы, наконец, спасены! Несколько танков промчалось мимо нас в центр города. Два, судя по звуку, остановились где-то рядом.

Люди направились к выходу. Не знаю, что нас остановило, но мы не вышли из подъезда. В соседнем доме пожилой мужчина оказался неосмотрительней. Он выбрался из дома, начал махать руками и кричать. Танк развернулся к нему и выстрелил. Затем танк выстрелил по дому, в котором жил убитый им человек. Потом по нашему дому.

Нам, не знавшим, что в город вошли грузины, было не понятно, что происходит. Не было ни телевизора, ни радио, мобильная сеть не ловила. Вот уже сутки не было света.

Мы услышали грузинскую речь. Часть грузинских солдат направилась в город. Никаких надежд не осталось – грузины в городе.

Женщина, рядом упала на сырой пол и стала громко молиться. Я тоже молилась. Мне страшно было попасть в плен, и молилась я о том, что если грузины нас найдут, то пусть лучше сразу закинут гранату.

Все это время шла война. Наши пытались выбить их из города. Уже были подбиты два танка. Но мы ничего не знали об этом.

В какой-то момент грузинские войска стали уходить, огонь переместился куда-то дальше.

Через какое-то время солдаты Саакашвили вновь вошли в Цхинвали через грузинское село Никози. Они громко кричали: «Это наша земля!» и что-то еще на своем языке. Позже, женщины с детьми, нашедшие убежище в штабе миротворцев рассказали мне, что по одному из грузинских каналов  показывали, как грузинская журналистка вела передачу в прямом эфире с танка, гордо рассказывая о покоренных сепаратистах.

Во вторую ночь все уже потеряли надежду, что мы сможем выжить.

Утром все немного стихло. Поскольку за прошедшие сутки мобильный телефон у меня разрядился, а сходить с ума от неизвестности уже было невыносимо, я решила доехать до расположения российских миротворцев, где по слухам работал генератор, подзарядить аппаратуру и вернуться домой.

Мне повезло – я встретила машину, водитель которой согласился провезти меня до штаба миротворцев. Мы доехали до середины города (а жила я на окраине), но он встретил знакомых, которые сообщили, что в городе работают грузинские снайперы, и дальше водитель ехать отказался.

На мою удачу мимо проходил солдат миротворческих войск, возвращаясь в часть, и я пошла с ним. Когда мы были где-то в 500 метрах от штаба, в южной части города, откуда я пришла, завязался сильный бой. Звуки боя постепенно приближались и мы бросились бежать.

В убежище штаба миротворцев я подсоединила аппаратуру к электропитанию и стала ждать. Потекло время. Обстрел становился все сильнее. Когда мой телефон подзарядился, я выбралась из бункера и позвонила начальству.

Мы ничего не знали, о том, что происходит вокруг. И, как оказалось потом, весь мир ничего не знал о нас. На территории Южной Осетии сутки шла война. Русские все никак не могли решить, вступаться за нас или нет. А я сидела у миротворцев и сходила с ума от того, что бросила родных.

Потом журналисты, находившиеся в части, выступили с обращением предоставить им коридор, для выезда из города. Появился сопредседатель СКК Борис Чочиев и дал интервью телевизионным каналам, заявив, что Россия нас предала. Я умоляла его взять меня с собой в город, чтобы хотя бы немножко быть ближе к родным. Но никто меня из части не выпустил.

Утром на третий день бои из города переместились куда-то южнее. Я смогла выйти на улицу в поисках своих родных. Каким-то чудом я добралась до дома. Слава Богу, мама и тетя остались живы. Из соседних домов раздавались рыдания, – кого-то убили, кого-то ранили.

Мама сказала, что наш дом сгорел. Но это была такая мелочь по сравнению с тем, что стало с сотнями людей.

Так закончилась моя война – родные были найдены и спасены. Затем уже спасали меня. Но это все другая история.

Важно, чтобы правду об этой войне узнали. Потому что позже, когда я получила  доступ к Интернету, я узнала, что весь мир кроме России, считает, что это РФ напала на Грузию, начав бомбить Гори.  А два дня постоянного обстрела «Градами» Цхинвала, людям привиделись.

После войны я решила собрать истории людей, которые пережили тоже самое, записывать их на видео. Позже эти истории превратились в книгу. Я начала эту работу еще в августе 2008. 26 августа я как раз работала над материалами, когда по телевидению начался прямой эфир и президент России Медведев объявил о признании независимости Южной Осетии и Абхазии.

В этот момент у меня было ощущение полной растерянности. Всю свою сознательную жизнь я ждала признания, а потом была эта ужасная война…

Рядом со мной сидел мой коллега, я повернулась и спросила у него «А дальше, что?». А дальше была работа. И спустя десять лет это ощущение осталось. Впереди еще много работы.