На этой неделе история с оскорблением и воспрепятствованием профессиональной деятельности журналистки Елены Заводской получила свое логическое продолжение. Если кто-то и пробьет брешь в великой абхазской стене правосудия, то это журналисты. В этом я убедилась, наблюдая рассмотрение иска, поданного абхазской журналисткой, защищающей свои честь, достоинство и право на исполнение профессионального долга.
Случай, в общем-то, уникальный, так как жители Абхазии уже настолько привыкли к специфике нашего правосудия, что давно демонстрируют высшую степень непротивления злу насилием. И отнюдь не из религиозных побуждений: с абхазской Фемидой давно никто не желает связываться – ни обворованные, ни ограбленные, ни униженные и оскорбленные. А равенство всех людей и верховенство закона остаются где-то в университетских учебниках, не имеющих никакой правоприменительной практики. К этому быстро привыкают все, хотя бы раз столкнувшиеся с системой правосудия.
На фоне такого отношения к справедливости иски об оскорблении чести и достоинства, и уж тем более о воспрепятствовании исполнению профессиональных обязанностей, воспринимаются и судьями, и самим обществом как «кляузы». Ведь в абхазском обществе такие дела уже давно решаются с позиции силы. И журналисты оказываются загнанными в угол, так как не могут себе позволить действия, выходящие за правовые рамки, и зачастую просто отказываются от освещения событий, на которых им будут мешать работать. Так, операторы телевизионных каналов отказываются от работы на митингах агрессивно настроенных политических сил, в залах суда или съездах некоторых партий и движений…
Марина Гумба, учинившая в сухумском городском суде дебош с оскорблениями журналистки Елены Заводской, исполнявшей свои профессиональные обязанности, по всей видимости, и предположить не могла, что кто-то потребует от нее сатисфакции. Однако после скандала в суде в органы дознания поступило заявление, в котором журналисты требовали возбудить уголовные дела по фактам оскорбления и воспрепятствования профессиональной деятельности. Дознаватель столичного УВД после проведения доследственной проверки отказала в возбуждении уголовного дела и предложила журналистке обращаться в суд только по факту оскорбления. На просьбу журналистов ознакомиться с материалами проверки старший дознаватель Айсанова почему-то ответила отказом.
После этого под изумленными взглядами правоохранителей, своих коллег, свыкшихся с оскорблениями как с приложением к профессии, Елена Заводская подала в суд два иска: один против Марины Гумба по факту оскорбления чести и достоинства и второй против дознавателя Айсановой, принявшей постановление об отказе в возбуждении уголовного дела.
На первом же судебном разбирательстве по поводу отказа в возбуждении уголовного дела по факту воспрепятствования выяснилось, что Айсанова не просто недобросовестно отнеслась к исполнению своих обязанностей, но и определенным образом сфальсифицировала факты. В частности, стенограмма диктофонной записи, которая прилагается к делу, была усечена до состояния, которое позволило дознавателю утверждать, что никаких угроз в адрес журналистки не поступало, а были лишь вежливые просьбы покинуть судебное заседание. Из стенограммы исчезли не только угрозы в адрес журналиста, но и оскорбления, выходящие за пределы приличия. На вопрос заявительницы, считает ли дознаватель фразу, выпавшую из ее варианта стенограммы, «я тебя пристрелю» угрозой, дознаватель отвечать отказалась. Не смогла она объяснить и многого другого: к примеру, почему, делая вывод, что никто не препятствовал работе журналистов на данном судебном разбирательстве, она не учла показания свидетелей, не увидела в материалах суда требование, чтобы судебное разбирательство проходило в отсутствие журналистов.
Главным аргументом для Айсановой, вынесшей постановление об отказе в возбуждении уголовного дела, стало то, что журналист Елена Заводская, несмотря на угрозы и оскорбления, опубликовала материал с судебного заседания. Может быть, конечно, параллели, возникшие у меня в связи с утверждениями дознавателя и прокурора (поддержавшего дознавателя), не совсем корректные, однако, следуя их логике, если в ваш дом влез вор, но вы не позволили ему вас ограбить, то можно считать, что преступления не было, и айсановы вправе отказать вам в возбуждении уголовного дела…
Судебное разбирательство продолжается, и если судье не удастся выяснить, на какой почве взросло «заблуждение» дознавателя – низкого профессионализма или личной заинтересованности, то Елене Заводской придется идти дальше по судебным инстанциям. И, судя по всему, так оно и произойдет, эпопея с отстаиванием права журналиста на профессию только начинается.
К этой истории могут присоединиться корреспонденты из других СМИ. К примеру, ИА «Спутник», корреспондентам которого на суде по убийству Клемантовича подозреваемые давно пытаются диктовать, как освещать судебные заседания.
Изида Чаниа, Эхо Кавказа
