ВИТАЛИЙ ГАБНИЯ
Правовое заключение на проект соглашения между Правительством Республики Абхазия и Правительством Российской Федерации об осуществлении российскими юридическими лицами инвестиционных проектов на территории Республики Абхазия
Произведённое инструментами правовой науки и правовой аналитики, общеизвестными методами юридического толкования проекта соглашения между Правительством Республики Абхазии и Правительством Российской Федерации об осуществлении российскими юридическими лицами инвестиционных проектов на территории Республики Абхазии (далее – Инвестиционное соглашение) позволяет сделать следующие обоснованные выводы.
I.В исследуемом Инвестиционном соглашении выявлены явные признаки кабальности сделки (1) , к числу которых относимы:
– стечение тяжёлых обстоятельств у Республики Абхазии, её народа, её экономики в силу экономических войн и блокад, осуществляемых многие десятилетия США, Евросоюзом и их союзниками, Грузией, в силу ещё не компенсированных последствий отечественной войны в 1992-1993 гг., в силу геополитического расположения;
– очевидное и явно просматривающееся из текста Инвестиционного соглашения стремление лоббирующего подписание Инвестиционного соглашения российского олигархического лобби, кабально воспользоваться указанным стечением тяжёлых обстоятельств у Республики Абхазии, её народа, её экономики и навязать крайне негодные условия Республике Абхазии, к которым она явно понуждается вследствие и в прямой взаимосвязи с указанными тяжёлыми обстоятельствами, и очевидное и явно просматривающееся из текста Инвестиционного соглашения, стремление названного лобби искусственно и втихую переложить на руководство России (с введением его в заблуждение и в обман) такое стремление кабально воспользоваться указанным стечением тяжёлых обстоятельств. И реализуется это исключительно в коммерческих интересах вполне определённой и известной группы российских олигархов. Ключевым вопросом здесь является выраженная крайняя степень невыгодности, даже кабальности такой сделки – Инвестиционного соглашения – для экономики, суверенитета и национального достояния Республики Абхазия, для её публичных интересов и её публичного порядка.
Это исчерпывающе убедительно подтверждается и детерминируется следующими существенно-значимыми положениями Инвестиционного соглашения:
- Явная ориентированность на преследование исключительно и сфокусированно интересов олигархических структур – крупных финансовых инвесторов со сверхбольшим (по мерках Абхазии) капиталом, что выражено в ограничении, устанавливаемом подпунктом 1 пункта 2 статьи 4 Инвестиционного соглашения: «объём инвестиций, которые юридическое лицо предполагает осуществить с даты включения в Реестр, составляет не менее 2 млрд. российских рублей».
По смыслу формулировки подпункта 1 пункта 2 статьи 4, это – входной порог, и нет оснований толковать это положение, как относимое лишь просто к включению в предусмотренный статьёй 4 Реестр, т.к. от этого зависят все невообразимо богатейшие и неподконтрольные властям Абхазии с этого момента льготы и возможности для таких «инвесторов». Совершенно очевидно, что такое отсечение любых других инвесторов, в которых как раз могла бы быть заинтересована Абхазия, и императивная маркировка нижнего уровня (входного порога) инвестиций сфокусированно преследует цели вполне конкретных российских предпринимателей-лоббистов (и это не секрет, каких).
В России 99,9 процентов населения не питает любовь к таким олигархам, с чего бы вдруг возникли ожидания иного отношения населения Абхазии к таким лицам, тем более в условиях выраженной бедности жизни большого числа населения страны? Продавливать такой подход – это гарантированно вызывать социальные волнения и беспорядки в Абхазии (что обоснованно поднимает вопрос о действительных, хотя и имплицитных целях лоббистов Инвестиционного соглашения, возможно связанных с интенциями спровоцировать сегодня в подвздошье России в государстве-союзнике очень существенную дестабилизацию).
- Полное отсутствие в Инвестиционном соглашении не только механизмов учёта национальных публичных интересов Республики Абхазии, но даже упоминания о существовании таковых, хоть какого-то отражения факта наличия таких интересов; единожды есть лишь слова: «выражая взаимную заинтересованность в развитии инвестиционной деятельности на территории Республики Абхазия и желая привлечь российских инвесторов в этих целях» (преамбула).
Но некий абстрактный «инвестор», преследующий исключительно только свои частные коммерческие интересы, не может презюмироваться как изначально бесспорное и абсолютное благо для Республики Абхазии. Налоги в бюджет – это ещё не всё, далеко не всё.
- Полное отсутствие в Инвестиционном соглашении положений об ответственности инвесторов за нанесённый экономике, природе, политической жизни, иным сферам публичных интересов, вред (умышленный ли, нечаянный ли).
Вся ответственность в Инвестиционном соглашении прописывается только в отношении органов государственной власти Республики Абхазии. И это – принципиальная основополагающая парадигма этого Инвестиционного соглашения. Статья 8 Инвестиционного соглашения «Порядок возмещения реального ущерба, причинённого юридическому лицу» закрепляет более чем комплиментарные гарантии для коммерсантов-инвесторов. Сама по себе, эта статья 8 Инвестиционного соглашения в будущем всенепременно станет классическим примером колониального отношения олигархических структур (учитывая, кто «продавливает» это Инвестиционное соглашение) к суверенным государствам и ярким примером того, как не надо писать инвестиционные соглашения или какие инвестиционные соглашения категорически не следует заключать (как сегодня мы учим, как избегать мошенников в банковской сфере).
Но нет ничего, как уже было сказано выше, про порядок возмещения реального ущерба нанесённого «инвесторами» публичным интересам или имущественным объектам Республики Абхазии. И это притом, что «инвесторам» предоставляются беспрецедентные льготы, условия и меры (пункт 1 статьи 5, статья 7 и др. Инвестиционного соглашения), никак, на самом деле, не связанные (и не предполагаемые к увязыванию) с действительной (заявляемой и/или прогностически подтверждаемой) социальной значимостью, военностратегической, геополитической значимостью их «инвестиционных проектов» непосредственно для самой Абхазии, её экономики, обороноспособности и национальной безопасности, её культуры, её инфраструктуры, то есть, для самого абхазского народа и его государственности.
- Бланкетные отсылки на словах к действующим статьям гражданского и гражданско-процессуального законодательства Республики Абхазии (мол, там всё есть, этого достаточно, ищите всё там) не работают, потому что интересы «инвесторов» в Инвестиционном соглашении, как раз полностью закреплены и в явно завышенной мере, гарантированы. Такие опасения возникают отнюдь не на пустом месте, поскольку Инвестиционное соглашение предусматривает, по сути дела, перехват определяющего экономического влияния и экономического управления в стратегических сферах (к слову, в таких сферах, откуда Россия ныне «выжигает» иностранное влияние), а именно, по подпункту 2 пункта 2 статьи 4: «в сфере сельского хозяйства – производство, первичная и (или) последующая (промышленная) переработка сельскохозяйственной продукции; в сфере обрабатывающего производства – обрабатывающее производство (за исключением видов деятельности, относящихся к сфере пищевой и перерабатывающей промышленности); в сфере обеспечивающей инфраструктуры – объекты газоснабжения, водоснабжения и водоотведения, теплоснабжения, социальной и цифровой инфраструктуры; в сфере транспорта – транспортные и логистические узлы, автомобильные дороги общего пользования, воздушные и морские порты, железнодорожные вокзалы и железнодорожная инфраструктура; в топливно-энергетической сфере (за исключением электроэнергетики); в сфере электроэнергетики – объекты генерации электроэнергии; в сфере туризма – гостиницы, объекты санаторно-курортного лечения и отдыха, спортивно-оздоровительные и развлекательные комплексы, многофункциональные комплексы».
- Полное отсутствие в Инвестиционном соглашении положений о рисках, детерминируемых коммерсантами-инвесторами. Статья 7 «Защита от некоммерческих рисков» гарантирует защиту коммерсантов-инвесторов от некоммерческих рисков. Но нигде нет ничего про защиту Абхазии от коммерческих рисков, детерминируемых (провоцируемых, создаваемых) коммерсантами-инвесторами. Например, риски разрушения устоявшейся структуры экономических и трудовых отношений в той или иной сфере, риски монополизации в тех или иных отраслях, с выдавливанием с рынка абхазских, давно работающих игроков. А есть ещё политические и иные риски от поведения «инвесторов».
- Очень большие сомнения вызывает пункт 2 статьи 9 Инвестиционного соглашения, предусматривающий: «В целях обеспечения осуществления юридическим лицом расчётов, связанных с реализацией инвестиционного проекта, российской кредитной организацией с государственным участием в 5 соответствии с законодательством Российской Федерации может быть создан филиал на территории Республики Абхазия.» Может быть, в нём нет ничего предосудительного и он не повлечёт ничего негативного. А возможно, нельзя этого исключать, явится средством сокрытия сомнительных сделок, иных действий в поведении подпадающих под Инвестиционное соглашение «инвесторов».
- Инвестиционное соглашение переполнено семантически-размытыми лексическими формами, в которое исходно закладывается возможность произвольного толкования, как угодно, в интересах лишь «инвестора». Например: «с даты достижения юридическим лицом объёма выручки (дохода), при котором в соответствии с технико-экономическим обоснованием инвестиционный проект достигает окупаемости» (подпункт 8 пункта 1 статьи 5 и др. Инвестиционного соглашения). Особенно болезненно (и подчеркнём – обоснованно с сомнением и негодованием в несколько образных формах – «покупка по дешёвке земель в Абхазии») такие размытые формулировки были восприняты в Абхазии в отношении упоминаемых в Инвестиционном соглашении земельных участков и иных имущественных объектов в Абхазии.
II .Несмотря на то, что Инвестиционное соглашение обладает признаками публично-правового соглашения, в основе своей и в доминанте своей, это всё же гражданско-правовое соглашение (с гибридизирующими его элементами публично-правового соглашения), свободу гражданско-правового договора никто ещё пока не отменял.
Валидируется всё сказанное выше очень просто: ни один субъект Российской Федерации не пошёл бы на заключение аналогичного или даже подобного (в своей детерминированности невыгодности для субъекта РФ) инвестиционного соглашения. И даже если бы в гипотетическом случае всё же заключения такого инвестиционного соглашения субъектом РФ в силу, положим, коррумпированности его руководства, таковое инвестиционное соглашение незамедлительно после его подписания сразу же было бы обжаловано в суде уполномоченными правоохранительными органами.
III. Следовательно, Инвестиционное соглашение подпадает под признаки, статьи 179 «Недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с 6 другой стороной или стечения тяжёлых обстоятельств» Гражданского кодекса Республики Абхазия, но в равной мере и подпадает под признаки, предусмотренные 179 «Недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств» Гражданского кодекса Российской Федерации, прежде всего под признаки, закреплённые пунктом 3 статьи 179 ГК РФ в отношении кабальной сделки.
Помимо этого и в дополнение к этому, в соответствии с Гражданским кодекса Республики Абхазия, Инвестиционное соглашение подпадает под признаки, установленные статьёй 168 «Недействительность сделки, не соответствующей закону или иным правовым актам» ГК РА, поскольку Инвестиционное соглашение грубо противоречит целому ряду статей Конституции Республики Абхазия, и статье 169 «Недействительность сделки, совершенной с целью, противной основам правопорядка и нравственности» ГК РА, поскольку Инвестиционное соглашение грубо противоречит («противно») основам правопорядка, ибо утрата суверенитета в пользу олигархических структур – крупных коммерческих корпораций – на указанных выше условиях, очевидно, противоречит основам правопорядка. В отношении тех уполномоченных на подписание или влияющих на принятие решения (например, Министерство экономики РА, по пункту 1 статьи 3 Инвестиционного соглашения) о подписании Инвестиционного соглашения, должностных лиц Республики Абхазия, чьи деяния в этих условиях очевидности кабальности сделки, предусмотренной и реализуемой Инвестиционным соглашением, не подпадают под признаки состава преступления, предусмотренного статьёй 273 «Государственная измена» Уголовного кодекса Республики Абхазия, в силу их заблуждаемости и введённости в заблуждение, действует статья 178 «Недействительность сделки, совершенной под влиянием заблуждения» ГК РА. То есть, и в этом случае, создаются необходимые и достаточные условия и предпосылки, чтобы Инвестиционное соглашение изначально подпадало под признание судом недействительным (пункт 1 статьи 178 ГК РА), либо, согласно пункту 1 статьи 178 ГК РА, в этом случае подлежат применению правила, предусмотренные пунктом 2 статьи 167 ГК РА.
Выводы.
Проект соглашения между Правительством Республики Абхазии и Правительством Российской Федерации об осуществлении российскими юридическими лицами инвестиционных проектов на территории Республики Абхазии носит для Республики Абхазии выражено кабальный характер сделки, 7 выражая по сути дела колониальное отношение к Абхазии, вступая в противоречие с гражданскими кодексами обоих государств-сторон.
Кроме того, названный проект, грубо подставляя руководство России, вступает в явное и выраженное противоречие с ранее заключёнными и действующими соглашениями между Российской Федерации и Республикой Абхазией, нанося ощутимый геополитический ущерб отношениям двух стран на будущее.
(1) Основываясь на смыслах, заключённых в статье 179 «Недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы или неблагоприятных обстоятельств» (прежде всего, в пункте 3) Гражданского кодекса РФ и статьи 179 «Недействительность сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжёлых обстоятельств» Гражданского кодекса Республики Абхазия, а также исходя из правового понимания и толкования таковых в судебных позициях, см. , например: пункт 11 Информационного письма Президиума ВАС РФ от 10.12.2013 № 162 «Обзор практики применения арбитражными судами статей 178 и 179 Гражданского кодекса Российской Федерации»; Апелляционное определение Московского городского суда от 14.05.2024 № 33-14946/2024 (УИД 77RS0007- 02-2022-010268-25); Апелляционное определение Московского городского суда от 16.05.2024 № 33-15271/2024 по делу № 2-7703/23 (УИД 77RS0022-02-2023-012794-10) и мн. др.
