Эмпатическое смущение (осознание себя свидетелем, неловкого положения в которое попал другой человек), посетившее меня на первоначальном этапе деятельности прокуратуры Сухума, в связи с неуклюжей попыткой дискредитировать меня, как депутата Парламента в глазах общественности, трансформировалось в замешательство, от невозможности окончательного, определенного суждения относительно действий Генеральной прокуратуры. Что это в действительности – очередное подтверждение профессиональной некомпетентности, самоуверенное невежество или осознанная демонстрация пренебрежения Конституции и действующего законодательства? Возможно и то и другое одновременно, в зависимости, видимо, от целей и конкретно поставленных задач.
Тем не менее, никак не могу заставить себя поверить в тот факт, что должностные лица Генеральной прокуратуры, отвечая на депутатский запрос, ни разу не ознакомились с положениями частей 3 и 5 статьи 14 Закона «О статусе депутата Парламента» регламентирующих обязанность должностного лица, дать ответ на депутатский запрос в письменной форме не позднее 20-ти дневного срока и что ответ на указанный запрос, должен быть подписан тем должностным лицом, которому он направлен. В данном конкретном случае депутатский запрос направлен мной Генеральному прокурору 12 ноября 2021 года, но отвечает на него почему-то и.о. заместителя Генерального прокурора – Военный прокурор, спустя 24 дня.
Более того, военный прокурор отвечает не по существу поставленного вопроса, а уведомляет меня о своем решении самостоятельно продлить срок проверки на 30 суток, т.е. до 19 декабря 2021 года. При этом, руководствуется как следует из уведомления, не Законом «О статусе депутата Парламента», а положениями Инструкции «О порядке рассмотрения и разрешения обращений и приема граждан в органах и учреждениях прокуратуры», утвержденной Генеральным прокурором.
Уверен, Генеральной прокуратуре не может быть неизвестна иерархия законодательства и что закон обладает большей юридической силой над любыми иными подзаконными нормативными актами, а также не нужны специальные знания, чтобы отличить Депутатский запрос, как особую форму обращения спецсубъекта к должностным лицам государственных органов от обращений и приема граждан в органы прокуратуры, регулируемых, кстати, иным Законом – «О порядке рассмотрения обращений граждан Республики Абхазия».
В глубине правового сознания теплится еще надежда, что Генеральной прокуратуре известны положения своего отраслевого законодательства, а именно части 2 статьи 289 Уголовного кодекса и части 2 статьи 199 прим 2 Кодекса об административных правонарушениях в соответствии с которыми за несоблюдение сроков предоставления информации Депутату, за уклонение от предоставления информации (документов, материалов), а также предоставление заведомо неполной либо ложной информации Парламенту Республики Абхазия, если эти деяния совершены должностным лицом, занимающим государственную должность и обязанным предоставлять такую информацию, установлена административная и уголовная ответственность.
Кстати, аналогичный Депутатский запрос, в тот же день – 12 ноября 2021 года, был также направлен в Государственную службу охраны. Видимо и этот государственный орган солидарен в понимании норм права с Генеральной прокуратурой и не считает необходимым реагировать на законные требования депутата Парламента.
Направление соответствующих депутатских запросов было вызвано необходимостью получения достоверной информации, в связи с неудачной попыткой прокуратуры сфабриковать в отношении меня политически мотивированное уголовное дело по факту, якобы совершенных мной выстрелов, имевших место 11 ноября 2021 года у здания Парламента.
Однако, несмотря на то, что я добровольно отказался от свидетельского иммунитета и депутатской неприкосновенности, дал все необходимые пояснения для проведения объективной проверки и установления моей непричастности, прокуратура, откровенно пренебрегая правом, в нарушение статьи 143 Уголовно-процессуального кодекса, немотивированно продлевает срок процессуальной проверки, сначала на 15, а впоследствии на 60 суток без надлежащего уведомления и дальнейших процессуальных действий в отношении меня.
Складывается впечатление, что правоохранительная система в целом пребывает в каком-то другом правовом измерении, отличном от реальной действительности современной Абхазии и руководствуется собственными, известными только им, нормами права.
Вызывает обоснованное беспокойство и озабоченность, что главное надзорное ведомство страны – Генеральная прокуратура, призванная обеспечить верховенство закона, единство и укрепление законности, защиту прав и свобод человека и гражданина, а также охраняемых законом интересов общества и государства, превращается в политический орган, с конкретными политическими задачами.
И в этой, совершенно инородной для данного института политической среде, по незнанию или умышленно, принудительно или из-за самодеятельности, грубо нарушая действующее законодательство, Генеральная прокуратура дискредитирует не только правоохранительную систему, но и органы государственной власти и делает это в последнее время откровенно и систематически, в том числе и по резонансным делам.
Видимо нам необходимы дополнительные время, события и факты, чтобы поставить совершенно точный политико-правовой диагноз очевидного сбоя работы органа надзора и правопорядка. Вероятно, тогда и будет возможно подобрать эффективное, в соответствии с протоколом лечение: амбулаторное на дому, либо принудительное в стационаре, тем самым вернуть доверие простых граждан Абхазии, а также веру в закон и порядок.
Депутат парламента Валерий Агрба.
