Он прошел две войны и перенес свой боевой опыт в литературу и кино. Обладатель престижных литературных премий «Русская премия» и «Нева» югоосетинский писатель Тамерлан Тадтаев на сей раз отличился в Каннах. О нем заговорила вся Осетия, когда картина, снятая по его сценарию, была отобрана для показа на престижном кинофестивале. Возмутитель спокойствия остался верен себе и заставил осетинского обывателя выйти из зоны комфорта. Одни признательны ему за смелость, другие клеймят за недостаток патриотизма. Тамерлан Тадтаев – гость этой недели.
Нана Плиева: Тамерлан, впервые за всю историю в Каннах звучала осетинская речь. Фильм «Суадон» («Родник»), снятый по вашему сценарию российским режиссером Сергеем Зезюльковым, был отобран для показа на одном из самых престижных фестивалей в разделе «Короткометражное кино». Вы ездили в Канны, средства на поездку, насколько я знаю, собирали всей Южной Осетией или даже всем миром. Каковы ощущения после красной дорожки? Это было неожиданно? Вы к этому шли долго, целенаправленно?
Тамерлан Тадтаев: Сказать, что я шел туда целенаправленно, было бы неправильно, но то, что я очень хочу участвовать в кино и, может быть, я сам буду снимать свое кино в качестве режиссера, а не сценариста, – это однозначно. Что касается нашего фильма «Суадон», то мы его сняли, если мне не изменяет память, два года назад. Сергей его постоянно монтировал, мы снимали на черно-белую пленку. Сергей говорит, что такой пленки больше нет – это запас еще с советских времен. Мы снимали его недолго – всего девять рабочих дней. Мы очень спешили, потому что денег было очень мало, все актеры снимались добровольно, без зарплаты. Все было построено на энтузиазме. Потом фильм смотрели в Ереване и еще в нескольких городах, куда меня попросили его послать, и везде он вызывал у всех, кто проходил, скажем так, через такие межнациональные отношения, потрясение. Мне даже звонили… Не буду хвастаться, но, в общем, фильм производил большое впечатление.
Нана Плиева: Для тех, кто не смотрел (я думаю, таких большинство, и я в том числе, так как сейчас, согласно условиям Каннского фестиваля, он временно снят с публичного показа), сюжет основан на реальных событиях. Он о судьбе двух влюбленных одноклассников и о том, что с ними происходит во время войны 2008 года. То есть такой классический набор: война, любовь, добро, зло. Как вы считаете, что было такого уникального в вашей картине, благодаря чему он прошел отбор? Когда вы писали сценарий, что вы хотели показать?
Тамерлан Тадтаев: Честно говоря, сценарий я писал, когда учился во ВГИКе. Не думаю, что это моя самая лучшая работа, просто Сергею этот сценарий понравился, и он решил снять его. Я считаю, что у меня есть короткометражки гораздо сильнее, и теперь, когда мы поняли, что идем в правильном направлении и что надо использовать свой язык – наша родная речь звучала на самом деле очень круто с экрана, – я считаю, что в этом направлении надо работать. «Русская рулетка» была на русском языке, диалоги мне пришлось переводить по ходу съемок.
Нана Плиева: Я напомню, что это одно из названий этой картины.
Тамерлан Тадтаев: Да, была «Русская рулетка», потом режиссер Сергей сказал, что очень штампованное название, лучше его изменить, и мы пришли к выводу, что «Суадон» будет лучше.
Нана Плиева: Ваш успех вызвал бурную реакцию. О вас и вашей картине говорили все не только в Осетии, но, думаю, очень многие и в России. Конечно, я не удивлю вас, если скажу, что кроме восторженных отзывов были и те, кто не видел, но горячо осуждал: вот, мол, вывел наших ребят насильниками, наркоманами, а они за родину сражались, что теперь в Европе про нас подумают. В общем, как-то не патриотично. Что скажете?
Тамерлан Тадтаев: Я думаю, это недалекие люди, не нюхавшие пороха. Я сам играл в «русскую рулетку», может, я это про себя снимал. Это мое личное видение войны, и я что-то не видел ребят, которые друг к другу обращались на «вы» и говорили: «сударь, давайте-ка я вас пристрелю», «давайте-ка я вас украду» или еще что-то в этом роде. Война – это очень грязное дело, и надо ее показать, чтобы в будущем этого не было. На войне обостряются все чувства, и ты сам разрешаешь свои проблемы, ты сам решаешь ее законы, особенно после такой войны, как наша, и те, кто говорит, что мы выставлены в Европе дураками, по-моему, сами дураки, очень недалекие и узко мыслящие люди. Мне даже кажется, что это люди, которые завидуют тому, что какой-то бывший солдат, который должен сидеть как чубран, ничего не говорить, вдруг взял и, мало того, что стал писать, он еще и снимает кино.
Нана Плиева: Ну, позволили вы себе заговорить не сейчас, а намного раньше и, по сути, стали своеобразным хроникером войны. Вы говорили, что взяться за перо вас побудило чувство вины, что забывают ваших боевых товарищей. По сути, вы пишете о потерянном поколении: честно, жестко, настолько, что не все были уверены, что вас напечатают, а потом неожиданно вы стали лауреатом престижных литературных премий – «Русской премии» и «Невы». По сути, вы удачливый человек. Потерянное поколение в Южной Осетии – оно какое? Как бы вы его охарактеризовали?
Тамерлан Тадтаев: Мы очень сильно поверили в то, что делаем, а потом, когда увидели, что на самом деле происходит, растерялись. Те, кто воевал, были очень жесткими ребятами, потому что нежесткий человек не может воевать и сам добывать себе и патроны, и оружие – на это нужны деньги, которые нужно где-то взять. Иногда это было как-то неправильно с точки зрения законности, деньги иногда отбирались у людей, которые не принимали участия в войне, но они обладали деньгами.
Нана Плиева: То есть цель оправдывала средства…
Тамерлан Тадтаев: Да. Очень много было людей, которые не верили в нашу борьбу, не верили в то, что мы победим, а мы всегда были уверены, что все-таки победим, отстоим нашу республику. Была очень большая цена, мы заплатили за это очень большой кровью. Теперь эти люди, которые не верили, смеялись, они у власти.
Нана Плиева: Отношения с ними, судя по всему, у вас не сложились…
Тамерлан Тадтаев: Да, у меня ни с Чибировым не сложились, ни с Кокойты, хотя я приехал с Кокойты, поддерживал его во время выборов. Он просто нас «кинул» и поступил подло.
Нана Плиева: В чем «кинул»?
Тамерлан Тадтаев: Оставил всю команду Чибирова у власти, и они по сей день там. Эти люди никогда не менялись. Мы сделали неправильно, когда привели Чибирова и как-то сами отстранились от власти. Я сейчас могу сказать, что мы просто поступили глупо, что привели Чибирова, посадили его в президентское кресло, а сами мы как бы «крутые» (сказали), пусть эти вопросы решают такие, как Чибиров. В итоге оказалось, что он-то и решил наши вопросы тем, что, по сути, мы почти все погибли.
Нана Плиева: То есть вы говорите, что люди, которые воевали, самоустранились от управления, от повседневных дел…
Тамерлан Тадтаев: Да, мы думали, что наше дело – война, защита республики, а они грамотные и пусть правят. То есть нам немного не хватило знаний.
Нана Плиева: Как вы считаете, люди, которые успешны во время войны, могут быть так же успешны в мирное время?
Тамерлан Тадтаев: Я сейчас все время думаю над этим. Я тоже был жесткий человек, но я-то смог переродиться. Я хочу, чтобы на моей земле был закон, чтобы не воровали, чтобы все было по-честному, по-хорошему. Я уверен, что многие из этих ребят были намного умнее меня, они бы тоже переродились и не были бы такими жесткими, и у нас было бы все просто шикарно. Я думаю о моем друге Андрейке Козаеве, который был лет на семь младше меня, и у него уже был ум государственного человека. Я просто его слушал, и не знаю, будут ли в Осетии еще такие люди.
Нана Плиева: Куда делись харизматичные лидеры? Когда-то, как вы сейчас отметили, их было немало, люди не боялись идти под пули, а теперь под прицелом каждое слово. Почему так вышло?
Тамерлан Тадтаев: Потому что пришли слабые, безвольные люди, тупые, которые боятся за свои кресла. Не надо бояться! Если ты человек умный, смелый, то должен что-то такое сделать, чтобы тебя уважали и ты не трясся за свое кресло, не цеплялся за него задницей, руками, ногами и зубами.
Нана Плиева: Но то, что это происходит, это проблема общества. Не только в людях во власти дело, а в системе. Значит, они чувствуют, что могут себе это позволить, ведь это продолжается уже некоторое время.
Тамерлан Тадтаев: Люди устали. Они видели все – героев, подлецов и таких, как Кокойты и Чибиров. Они просто устали. Вы представляете, это началось с 1989 года?! Для того чтобы эти люди в чем-то уверились, нужно сделать что-то такое, чтобы они могли что-то понять. Опять же, то же заявление о вхождении в Россию… Мы воевали за независимость, а сейчас кричат: «Давайте войдем в Россию!» Ну, как это понимать? Зачем они это делают, мне вообще непонятно. Откуда эти люди взялись, и почему они кричат о вхождении Южной Осетии, которая столько крови нахлебалась за эту независимость, а теперь вдруг решили ввести в состав России. Я за независимость Южной Осетии. Мои друзья погибли за это.
Нана Плиева: Но ваша условная партия сторонников независимости, которые за это воевали, получается, проиграла, потому что сила, которая выступает с противоположной идеей, пришла в парламент с большинством, а вы там практически не представлены.
Тамерлан Тадтаев: Не знаю, почему они пришли. Просто людям пообещали российские пенсии, зарплаты. Люди устали, им сейчас нужна передышка, и, в общем, они (подумали) – в Россию, так в Россию, мы будем под защитой России. Мы и сейчас находимся под защитой России, если уж на то пошло, потому что она нас признала первой, и я знаю, что какой-то договор подписан и Россия обязуется в случае чего помочь Южной Осетии, если снова будет агрессия со стороны Грузии. Поэтому я не понимаю людей, которые кричат о вхождении. Ну как еще войти в Россию, если ты и так уже находишься под ее патронажем.
Нана Плиева: Вы давний возмутитель спокойствия, посягатель на устои. Обладатель медали «Защитник Отечества», вы участвовали и в войне начала 90-х, и в августовской войне 2008 года…
Тамерлан Тадтаев: Я получил медаль от Чибирова (смеется).
Нана Плиева: От Чибирова, которого теперь так вспоминаете… Отношения с властью, как вы сами отметили, никогда не складывались. А чего вы, собственно, хотите? Вы говорите: мы не за это воевали, а за какую Южную Осетию вы воевали?
Тамерлан Тадтаев: Я хочу, чтобы люди, во-первых, поняли, что они люди, а не мясо. Каждая человеческая жизнь драгоценна. Мы приходим на землю не для того, чтобы быть быдлом, чтобы нас считали мясом, а для того, чтобы жить и радоваться, чтобы была законность – не такая законность, чтобы к тебе могли подойти, выбить прикладом зубы и спросить, кто ты такой, почему ты здесь ходишь? Нужно жить, радоваться, делать добро, строить свой город. Они говорят о том, что дорога не построена, но дело же не в одних дорогах, не в асфальте, а в том, чтобы человек был счастлив, когда идет по этой дороге. Я ничего такого не вижу. Власти просто пилят деньги. Не знаю, может, кто-то знает другое, может, эти деньги раздают, но как-то тайно от нас… И еще, у нас, у людей, которые воевали в 91-м, даже нет статуса ветеранов – вот что самое обидное! Мне 48 лет, из них 27 я потратил на эту войну и могу себя считать ветераном? Как-то странно получается. Да, в Великой Отечественной войне погиб мой дядя, я очень уважаю тех, кто воевал против фашизма, но почему было не признать наших ветеранов, не сделать им какие-то небольшие льготы? Все они страдают, я знаю, что у многих нет работы, многие нуждаются. Тем, кто потерял своих сыновей, кормильцев, тоже надо как-то помогать, но это происходит как-то избранно.
Нана Плиева: Во время нашей беседы вы неоднократно повторяли: власть – они, мы – общество, люди… Может быть, проблема в этом? Как правило, одно логически проистекает из другого, и общество заслуживает свою власть.
Тамерлан Тадтаев: Обществу просто нужна передышка. Понимаете, приходит кто-то и говорит: «Как только мы входим в Россию, у нас будут пенсии», а человек просто устал – вчера он только воевал, прятался в подвале от бомбежек и он говорит: «Да что хочешь, то и делай, только дай мне вздохнуть. Хочешь – в Америку, хочешь – к марсианам присоединяйся, только дай мне вздохнуть». Те, кто играет такими вещами, это знают, и это большие подлецы. Я возлагаю большие надежды на молодежь, которая, слава Богу, учится, которая, я думаю, придет, и, может быть, они как-то изменят все к лучшему.
Нана Плиева: А ей дадут?
Тамерлан Тадтаев: Конечно, куда они денутся? Молодежь всегда требует выхода на сцену.
Нана Плиева: Вы получили литературную премию, фильм, снятый по вашему сценарию, также оказался успешен. Что дальше?
Тамерлан Тадтаев: Дальше… Я думаю, что получили некий опыт и будем снимать наше кино на осетинском языке. Я думаю, что мы снимем очень хорошие фильмы. Кино – это на самом деле деньги…
Нана Плиева: Теперь вас знают, и, возможно, будет лучше с этим…
Тамерлан Тадтаев: Мы уже немного в другом формате, но так как я человек, не очень лижущий зад (смеется), то эти деньги будет трудно достать, но мы все-таки постараемся достать и сделать хорошее кино. Я за то, чтобы люди побольше ездили – не только в Россию, но и за рубеж, смотрели, как другие живут, чтобы понимали, какие ценности вообще, а не слушали людей, которые тебе говорят, что нужно жить вот так, по обычаям, а сами живут в Москве, как последние подлецы.
Нана Плиева: То есть вы говорите, что нужно быть более открытыми миру, смотреть, учиться…
Тамерлан Тадтаев: Да, учиться, смотреть, не быть в узких рамках и не говорить, что мы – потомки аланов. Конечно, мы потомки аланов, ну и что с того? Аланы были крутые, они воевали. Я думаю, что аланов полно по всей Европе, но они не знают, что они аланы. Они просто живут по-человечески, по хорошим европейским законам. Я за то, чтобы Европа вошла в Осетию.
Нана Плиева: Интересно, а каким образом?
Тамерлан Тадтаев: В принципе, у нас такие же ценности, как у них. Мне в Европе очень нравится.
Нана Плиева: Что именно?
Тамерлан Тадтаев: Я вижу, что люди не запуганы, они все добрые, улыбаются и ничего не боятся. Если ты с ним заговоришь, то он честно скажет, что и как, поэтому люди и бегут в основном в Европу.
Нана Плиева: Но то, что вы рассказываете, полностью противоречит тому нарративу, который льется теперь из всех средств массовой информации на обычного обывателя, которого устрашают некими геями, развратом, гейропой…
Тамерлан Тадтаев: Я хочу сказать, что если у тебя в крови заложено, что ты гей, то ты от этого никуда не денешься. Я к ним отношусь спокойно. Гей значит гей. Я лично люблю женщин. Но если ты с каждого угла будешь кричать: геи, то у меня возникает подозрение, что он об этом и орет, чтобы скрыть свое гейство (смеется)
Эхо Кавказа
