Главным показателем приближающейся осени для Абхазии давно уже стал ореховый ажиотаж. Слава богу, нынче уже никого не убивают за орехи. В былые времена, до признания Абхазии Россией, за эту сферу бились не на жизнь, а на смерть буквально. В свободное от партизанщины время на орехе-фундуке, в изобилии произрастающем в Абхазии, делали серьезные деньги грузинские партизаны – в основном они и контролировали ореховый «бизнес» в восточной части Абхазии. После признания и появления российских пограничников на границе с Грузией ореховый вопрос приобрел интернациональный характер. Очевидно, что патриотические принципы не выдержали испытание деньгами и абхазский теневой бизнес слился с грузинским на ореховой почве.
К сожалению, в публичном пространстве сложно найти более или менее серьезную аналитику этого явления. Разве что международные организации, проявлявшие повышенный интерес к «налаживанию торговых отношений» между двумя конфликтующими сторонами, пытались анализировать нелегальный ореховый бизнес. Но из-за полного отсутствия статистики их аналитические отчеты вряд ли могут претендовать на объективность и достоверность.
Правительство же Абхазии мечется вокруг орехового вопроса уже второе десятилетие без всякой аналитики. Поэтому позволю себе предположить, что чаще всего, в зависимости от собственных интересов, они иногда пытаются вывести «орехи» из тени, устанавливая новые пошлины (о которых поставщики узнают прямо накануне сезона) или убирая их вообще.
В 2012 году пошлина на орех была отменена, в 2015 году, когда цена на орех достигла 300 рублей за килограмм, правительство подсчитало, что из страны вывозится около 20 тысяч тонн ореха и введение пошлины может утяжелить бюджет на 200 млн рублей. К тому же кто-то где-то решил, что пошлина (25 рублей) может вывести из тени контрабандный бизнес на грузино-абхазской границе. Конечно, заготовители ореха были возмущены размером пошлины, но главное, на что они обращали внимание руководства, была даже не цена, а создание «по умолчанию» льготных условий для поставщиков ореха в Грузию. Введение единой пошлины ударило по поставкам ореха через российско-абхазскую границу, в то время как провоз ореха на абхазо-грузинском направлении стал более привлекательным. Дело в том, что при вывозе ореха в Россию груз облагается пошлиной на вывозе из Абхазии и налогами на ввозе в Россию, а при вывозе ореха в Грузию, не признающую Абхазии, взимается только экспортная пошлина.
Понятно, что заготовители, работающие на российском направлении и, что важно, фиксирующие весь объем вывозимого товара, оказались в худших условиях. Косвенно об этом говорят цифры: именно в эти годы Грузия увеличила экспорт ореха-фундука на международный рынок на 10 тысяч тонн. По мнению специалистов, это произошло именно за счет ореха, закупаемого в Абхазии по бросовым ценам. После длительных консультаций правительство признало правоту легальных поставщиков ореха и в 2017 году снизило размер пошлины вполовину, при этом на российско-абхазской границе в соответствии с Соглашением между Россией и Абхазией о взаимном благоприятствовании торговых отношений была установлена пошлина 1 и 2 рубля (на очищенный орех и орех в скорлупе). Это, собственно говоря, то, что требовали легальные заготовители и поставщики фундука.
Какой эффект дало такое решение, подсчитать не удалось, не успели, так как это решение правительства на сей раз вызвало недовольство таможенников. И незадолго до открытия нынешнего орехового сезона (6 июня 2018 года) руководитель таможенного комитета Беслан Цвинария обратился в правительство с предложением привести распоряжение правительства в соответствие с законом, то есть уравнять размер вывозной пошлины на товар, вывозимый через российско-абхазскую границу, и товар, вывозимый через абхазо-грузинскую границу. Правительство пошло навстречу таможне и 31 июля уравняло вывозную пошлину на абхазо-российской и абхазо-грузинской границе.
И вот теперь я точно не смогу избавиться от ощущения, что таким образом наше правительство создает условия для теневой торговли с Грузией, с которой у Абхазии, как известно, нет торговых отношений, и потому львиная доля ореха, проходящая через призрачную таможню по реке Ингур, мягко говоря, фиксируется лишь частично.
Правда, глава администрации правительства Давид Сангулия после пресс-конференции в Сухуме сказал мне, что я не имею права так думать. Но я продолжаю думать, и ничем другим, кроме как личным интересом, объяснить действия родного руководства я не могу.
Если кому-то версия о том, что таможенники пекутся о международном праве и «мировой практике таможенного администрирования», кажется более убедительной, то я приведу в пример цифры, которые были озвучены самими таможенниками. В 2015 году из Абхазии было вывезено около одной тысячи тонн ореха, в 2016 – около трех тысяч тонн, в 2017 году (неурожайном) – 420 тонн. При провозе через российско-абхазскую границу скрыть количество вывозимого товара практически невозможно – если его не зафиксируют абхазские таможенники, то это сделают российские. А теперь напомню, что специалисты утверждают, что ежегодно в Абхазии собирается 20 тысяч тонн ореха.
Мой вопрос к таможенникам, переживающим за международное право: куда ежегодно пропадают 17-19 тысяч тонн ореха, который собирается в Абхазии? Если мы их не съедаем внутри страны (что по определению невозможно), то они вывозятся. А это значит, что ни глава администрации правительства Давид Сангулия, ни Всевышний, ни даже самый справедливый в мире суд не могут запретить мне думать о коррупционной составляющей в действиях правительства, принимающего решения, в которых заинтересован теневой бизнес.
И еще: лучше уж я буду думать про коррупцию в правительстве, чем о том, что накануне юбилея победы в грузино-абхазской войне 1992-93 гг. абхазское правительство решило поддержать программу «Шаг к лучшему будущему», предложенную премьер-министром Грузии несколько месяцев назад.
