– В минувший вторник правительством было принято постановление о списании чайных плантаций в Гудаутском и Очамчирском районах.

Беслан Цибович, расскажите, почему было принято такое решение?
– Это не первая процедура списания устаревших многолетних культур – чая, цитрусовых. Мы проводим списание, когда появляются новые какие-то проекты по закладке новых культур или подсадке той же культуры, то старые плантации списываются. Сейчас многие люди вокруг своих домов корчуют плантации. Бывает, что это связано с тем, что они хотят получить какой-то участок для совсем не сельскохозяйственных целей и нам очень трудно за этим проследить. В результате создается комиссия и списываются плантации, но это сельхозземли и мы оговариваем, что эта земля должна быть использована для других культур или тех же. А смена категории земли – это уже прерогатива парламента. То что мы сейчас списали – это те участки, где уже проводятся работы.

– А где до этого списывали?
– В Гудаутском районе, в селах Кутол, Члоу. То есть там, где нет возможности восстановить плантации.

– О каких площадях списания идет сейчас речь?
– 240 га списали в селах Меркула и Джал, где инвестиционная кампания ведет посадки винограда, персиков, фруктовых растений.

– А что за инвестиционная кампания?

– Частная кампания, название ее не помню, но они очень порядочно поступили: они даже технику туда не запустили, пока мы это не списали. Видимо, они законопослушные.

– А на каких условиях происходит взаимодействие с этой частной кампанией. Вы сейчас проведете корчевку и передадите землю этой кампании…
– Там не нужна корчевка – там чая нет практически. Может быть кусты, какие-то остались. Чайные плантации сжигают каждый год. Они зарастают папоротником – папоротник сжигают и чай сжигается. Обычно если ухаживать, то он может опять вырасти, но если опять сжигают, то он исчезает.
– На каких условиях вы передаете инвесторам землю, оговариваются ли культуры, которые они будут сажать?
– Да. Это решается на местном уровне. Очамчирская администрация заключила договор. Мы потом ездим, смотрим, поддерживаем контакты. Они сами задействовали пять или шесть сел – люди работают не хуже чем мы. Например, у нас сейчас появились проблемы с выплатой зарплаты рабочим на многолетних проектах, а у них, видимо, все это рассчитано и идет намного лучше.

– Такая образцово-показательная, кампания, а вы даже не знаете как она называется?
– Там джальские ребята Тужба Гена, Нодар и Даур. Видимо, их финансирует московская компания, но это не столь важно.

– А для каких целей ими выращивается виноград?
– Мы же тоже сажаем виноградники по контракту с винзаводом. Если мы даже еще столько же посадим, они проведут закуп. Они очень много концентрата завозят и даже то, что мы делаем вместе с теми кампаниями – этого недостаточно, чтобы в полную мощь работало их предприятие. Даже в Пицундах есть.

– А что в Гудаутском районе? Сколько гектаров списано там?
– 4-5 гектаров списали. Там уже давно чая нет. Вообще заявку о списании подает село. Глава администрации создает комиссию, и она обращается к главе района, а он обращается к нам. Если 70% изреженности, то плантации не подлежат восстановлению. То, что мы сейчас списали – это плантации 40-х годов, то есть биологически устаревшие.

– И что будет на месте Гудаутских плантаций?
– В Лыхны где 4,5 га там кукуруза растет, позже, если у нас будут средства мы будем использовать эту территорию под многолетние. А в Дурипшах – часть территории будет задействована под строительство ипподрома.

– Село решило, что им необходим ипподром?
– Да, село решило. Но для того, чтобы начать его строительство, надо было снять плантации с баланса.

– А кому будет принадлежать ипподром?
– Наверное, селу.

– А там какая площадь, находившаяся под чайными плантациями списана?
– 20 гектаров мы списали. Это не уничтожение – списание. Мы сегодня около 70 га чайных плантаций обрабатываем в Дурипше. Около 200 гектаров чайных плантаций обрабатывается в Кутоле. Там есть чайфабрика, в которую вкладываются тамышские ребята-инвесторы. Они привезли оборудование по переработке и фасовке чая – заключат контракт с администрацией района и возьмут в аренду эту территорию. У нас нет средств, чтобы восстановить чай. У нас около 12 тысяч 288 гектаров было под чаем в советский период. Вот постановление КМ о списании в 2001 году – здесь чай, тунг, виноград и прочие многолетние. Списано более 5 тысяч. Дальше еще списывалось, но люди скорчевали намного больше. И сегодня, если появится инвестор, мы имеем возможность предложить ему землю.

– То есть инвестор еще не появился, а для него уже подготовлена земля?
– Да, он еще не появился. Мы может предложить для восстановления самое большее 1 тыс. га чайных плантаций.

– А сколько вообще осталось несписанных чайных плантаций?
– Около 4 тысяч га числится под чаем. Но из них, реально, около 1 тысячи га. Потому что мы не списываем, пока нет необходимости.

– Вы говорите, что средств на восстановление чайных плантаций нет, но на фруктовые насаждения средства были заложены в комплексный план. Почему не на чай? Кто решил? Объясните экономическую целесообразность и преимущества фруктового проекта перед развитием чая в условиях Абхазии?

– Чай в послевоенные годы Абхазия перерабатывала. Но мы не смогли поставить вопрос так, чтобы чай приносил прибыль, чтобы люди могли зарабатывать на этом. Трехгодичный чай лежит в Кутоле около 200 тонн. И мы дошли до того, что он в убыток хозяйству, реализуем, чтобы выдать зарплату охране.

– То есть, министерство экономики подсчитало, что производство чая убыточно?
– Не то, что подсчитало, невозможно решить вопросы сбыта, не можем мы в конкуренцию войти?

– Почему для Краснодарского чая есть сбыт, а для абхазского (лучшего качества) – нет?
– Краснодарский чай, это реклама. Там нет такого объема. Это просто самый северный чай, который они купажируют с индийским.

– Им это выгодно?
– Ну что значит выгодно. У нас тоже в советское время наш чай купажировали с индийским и назывался он грузинский чай и его реализовывали. Сегодня если найдутся инвесторы, которые вложатся в эту отрасль… У нас 120 миллионов было вложено, прокуратура занимается этим, работает комиссия по ликвидации «Абхазчая». 120 миллионов, если не дали результат, может неэффективно использовали – это прокуратура сделает выводы?

– А сколько вложили из комплексного плана на посадку многолетних фруктовых культур?
– На фруктовые кампании около 600 миллионов. 1332 гектара многолетних садов мы через сельхоз институт провели. Они перспективу могут дать…
– А какая перспектива: чай продать не смогли, а фрукты сможете?

– Мы не выращиваем яблоки для реализации за пределами Абхазии. По данным таможни мы потребляем около 3 тысяч тонн яблок в год. Через год мы будем иметь около 1,5 тысяч тонн яблок, когда сбор начнется – 120-130 гектаров. Это на наш рынок. То есть тогда мы сможем вместе с таможней регулировать тот поток продукции яблок, который заходит. И на нашем рынке будут яблоки, которые гораздо лучше. Заканчивается строительство овощехранилища.

– Кто-то подсчитал совокупные расходы – вместе с закупом саженцев, посадкой и т.д., строительством овощехранилища?
– Полностью овощехранилище на 2 тысячи тонн по сметной стоимости обходится в 110 млн…

– Нет, я не про стоимость овощехранилища – мне интересна суммарная стоимость проекта: есть, наверное, такие подсчеты? Может быть министерсво экономики подсчитывало?
– Да, у министерства экономики наверное есть расчеты и экономическое обоснование тех мероприятий, которые мы проводим. То есть окупаемость яблок, винограда и всего. Виноград окупится в 2026 году.

– А все остальное?
– И все остальное окупится.

– Значит более 20 лет уйдет только на окупаемость этого проекта?
– Да. А что имеется ввиду под окупаемостью – это когда полностью окупятся все затраты, которые были заложены.

– Да, конечно, и появится прибыль.
– Начнет окупаться на 3-4 год плодоношения. А это полностью, когда все затраты окупятся на яблоки и винограда в 26 году. Яблоки быстрее окупятся – они на 3-4 год дают урожай. Потому что плантации по дорогой системе орошения созданы – капельной, но они тоже окупятся через 7-8 лет. Это значит, что через 7-8 лет эти сады будут рентабельны.

– Яблоки закладывались еще при покойном Сергее Васильевиче – они уже должны давать урожай?
– В прошлом году мы получили с них 500 тонн. Около 100 тонн было нарасхват распродано в Пицунде, Гагра. Появились на рынке, люди искали наши яблоки, такие они вкусовые качества имеют.

– Замечательно. А кому принадлежат эти плантации?
– Это государственные предприятия.

– Колхозы, совхозы?
– Там где до 5 гектаров, возможно, что люди, которые там работают, возьмут их в аренду. А там где 50, 100, 300 гектаров пока будут находиться, при институте сельского хозяйства, который является нашим подрядчиком. Институт арендует у районов земли и с первого года платится аренда. Около 40 млн. было выдано в виде зарплаты по всем этим видам работ.

– Из комплексного плана?
– Да. То есть люди получили около 40 млн. рублей в виде зарплаты. Ну и отчисления 17-18 млн. в бюджет поступили.

– Хорошо. Значит, вы посчитали, что фруктовые сады – это выгодно. А по чаю, есть у вас расчеты? Сколько надо вложить, чтобы отрасль стала перспективной?
– По чаю мы сейчас делаем предложение в инвестиционной программе. Если раньше мы получали деньги с комплексного плана, то сегодня все наши предложения идут по инвестиционной программе и наши проекты будут финансировать инвесторы. Мы сегодня почему задолжали людям по нашим проектам – на уход за теми плантациями, которые мы заложили средств нет. Мы должны налаживать контакты с инвесторами, которые дальше продолжат эти проекты. Они уже есть, мы ведем переговоры. Наряду с этим мы им предложили чайную отрасль. У нас группа компаний была – китайская компания, представители ДонКитая. Их интересует российский рынок, а это рядом и здесь удобно производить чай. В силу того, что у нас все платежи на границе на перевоз сельхозпродукции отменены – это их устраивает. Они готовы восстановить все плантации, возможно даже новые плантации заложить. Но фабрики наши их не устраивают. Сейчас они готовят экономическое обоснование, а затем будем вести переговоры о сотрудничестве. С учетом того, что будут завозить с Китая чай, купажировать его, как это раньше делалось и выносить продукцию на российский рынок.

– Кто в нашей стране решает вопрос о перспективности той или иной сельхозпродукции?
– Сергей Васильевич, создал кампанию «Абхазчай», он возлагал надежды на возрождение чайной отрасли. Были выделены около 100 млн. – это немалые средства.

– Но это же не все деньги, которые планировались на восстановление чайной отрасли…
– Конечно. Но ничего не было сделано и выделение средств было остановлено. Была закуплена техника, которая сегодня стоит и ничего не дает – чаесборочные машины до 30-40 единиц.

– Но там была проблема с передачей земель в ведение «Абхазчая».
– Указом президента все чайные плантации были им переданы, чайфабрики и имущество.

– А каким образом вы списываете плантации принадлежащие «Абхазчаю»?
– Указ президента был, но он не был приведен в исполнение. То есть процедура передачи плантаций «Абхазчаю» не была проведена.

– Почему не был исполнен Указ президента Багапша? Сергей Васильевич настаивал на осуществлении процедуры передачи.
– Да, но были спорные вопросы. Районы, которые занимались чаем, оспаривали передачу плантацией в ведение «Абхазчая». Например, кутольская фабрика оспаривала, но тем не менее я считаю, что это проект в силу не знаю каких обстоятельств, но провалился. Средства, которые были выделены, были использованы не по назначению. Возможно, если бы дальше было финансирование к чему-то и пришли бы.

– Вот я про это и спрашиваю, сколько средств надо, чтобы возродить чайную отрасль? Может ли она быть рентабельной? Или просто Анкваб не любит чай и поэтому никто и не считает?
– Деньги были вложены, но они не дали эффект. Потому что на рынок чая мы сегодня не сможем выйти, так как мы работаем. Все схвачено на рынке чая.

– Беслан Цибович – вина в мире полным полно, но мы его производим и вывозим… Дело в продвижении, рекламе – у нас столь мизерные поставки, что они всегда найдут своего покупателя…
– Но где такие средства, чтобы наладить производство, фасовку?

– В комплексном плане?
– Ну, наверное, миллиарда тоже не хватило бы…

– Вы опять говорите – «наверное»… Я так понимаю, что экономических расчетов по этому поводу никто не делал. А обращались вы к министерству экономики с предложением просчитать во что обойдется восстановление чайной отрасли?

– Нет.

– То есть у вас вот такое ощущение, что чай нерентабелен и этого достаточно?
– После войны в Абхазии производилось то, что можно было реализовать. Было время, когда чай шел, а потом все прекратилось. У нас даже чайный мусор под метлу забрали в один год… Потом мы начали обрабатывать чай, но остановилось все и наш чай не идет.

– Любому товару нужна «упаковка» и реклама. Я хочу увидеть нормальный экономический расчет, на основании которого уничтожена чайная отрасль. Может быть правильно уничтожена? Как понять это не на уровне чьих-то эмоций, а посмотрев на цифры?
– Вот сейчас для инвесторов, мы будем просчитывать это, так же как и другие отрасли и животноводство, и масличные культуры. Мы по всем направлениям сейчас готовим расчеты. Экономически обоснованные проекты мы готовим вместе с минэкономики.

– А почему только сейчас?
– Только сейчас появились люди.

– А что вы им предлагать будете, все же списано?
– Если появится такая необходимость – будем закладывать новые чайные плантации, там где не заложены фруктовые культуры.

– А у министерства есть экономически обоснованное представление о том, что в нашей стране надо сажать, где, на какой территории? Что принесет прибыль, даст ощутимый экономический эффект?
– Мы, когда предлагаем отдельный вид – мы его изучаем. А так мы не знаем даже сколько земли, мы по старым бумагам говорим о том. сколько земель находится под такими-то угодьями. Это не простая процедура, стихийные застройки были. Это требует больших вложений. Сейчас, если средства выделят на проведение земельного кадастра – это нам очень поможет.

– То есть инвентаризации сельхозземель не существует?
– Мы пока стихийно переводим старые цифры советских времен.

– Все президенты шли к власти с лозунгом проведения инвентаризации. Видимо, время еще не пришло…
– Это требует средств. Это не просто так сделать…

– Понятно. Думаю, что этот вопрос надо адресовать уже не Вам.
Спасибо за интервью.