Постсоветское пространство почти четверть века переживает переход от единого государства к какому-то иному состоянию. Сейчас огромная территория вступила в новый этап.
С одной стороны, поддерживать иллюзию общности уже невозможно – страны расходятся все дальше. Отчасти это результат внутренней эволюции. Отчасти – давление крупных игроков, все более нетерпеливо ожидающих определенного выбора от государств, которые долго было принято называть новыми независимыми.
С другой стороны, прихотливая новейшая история сложила сложную мозаику из разных типов государств – признанных, непризнанных, частично признанных… Всем им приходится искать способы устойчивого развития. Ведь, как показывает мировая практика последних лет, неспособность использовать для этого внешние возможности приводит к разрушительным внутренним потрясениям.
Абхазия, где в разгаре избирательная кампания после бурных событий начала лета иотставки президента Александра Анкваба, – пример неординарной политической судьбы. Страна относится к частично признанным наряду с Южной Осетией, Северным Кипром или Косово.
Но в отличие, например, от Косово у нее пока нет перспектив расширить круг признавших. Нет оснований и для того, чтобы ожидать отказа от суверенного статуса. Абхазия – государство с ярко выраженной национальной идентичностью, стремлением к самореализации и, главное, более чем двадцатилетней историей самостоятельного существования. Независимость от Грузии, обретенная в результате военной победы, воспринимается как неоспоримая ценность.
В современном мире, где границы снова перестали быть догмой, и, судя по всему, мы стоим на пороге очередной волны переформатирования имеющихся государств и образования новых, текущее положение Абхазии не будет вечным. Но сегодня из-за двойственности ситуации со статусом она оказывается в невыгодном положении по сравнению со странами-соседями, потенциал для прогресса ограничен. Что делать, чтобы компенсировать этот недостаток?
Сухуму стоит больше использовать потенциал, который дают особые отношения с Россией. На суверенитет Абхазии никто посягать не будет, поскольку это не нужно Москве.
Формальное присоединение Абхазии к Российской Федерации, если вдруг последняя по каким-то причинам этого и захотела бы, вызовет резкую международную реакцию. А сейчас, когда Кремль филигранно балансирует, чтобы не дать Западу повода для дальнейших санкций, присоединение еще каких-то территорий совершенно ни к чему. Не говоря уже о том, что Абхазия об этом никогда Россию не просила.
Ну а если так, то препятствий для самого тесного интеграционного взаимодействия с Москвой у Сухума быть не должно. Одна из главных тенденций сегодняшнего мира – оптимизация использования ресурсов за счет объединения потенциалов. Ни России, ни Абхазии не нужно, чтобы черноморская республика превращалась в дотационный довесок к российской экономике, однако есть достаточно совпадающих интересов, равно как и способов сократить расходы.
Очевидное совпадение – в области безопасности. Абхазии требуются гарантии на случай появления в соседней Грузии реваншистских настроений, России – закрепление присутствия в важном кавказско-черноморском поясе. Синергия интересов и возможностей в этой сфере практически полная, заодно по силам оптимизировать материальные затраты, создав общее пространство обороны и безопасности.
Экономический потенциал весьма обширен. В силу упомянутой выше проблемы статуса Абхазия не может в настоящий момент рассчитывать на полноценное участие в строительстве Евразийского экономического союза, однако ничто не мешает претворять в жизнь принципы общего экономического пространства с Россией. Отмена торгово-экономических барьеров будет способствовать, с одной стороны, росту интереса российских экономических субъектов к Абхазии, с другой – возможности прямого попадания на российский рынок предметов абхазского экспорта.
Внедрение общих правил, а в случае с Россией и членами ЕАЭС они соответствуют нормам ВТО, все равно явится для Абхазии подготовительной фазой к периоду, когда вопрос статуса перестанет быть преградой. К тому же снятие экономических барьеров в отношениях с Россией сделает возможным и распространение на Абхазию в полной мере социальных преференций, которыми пользуются жители России и стран – наиболее близких партнеров.
Конечно, предлагая более тесный формат связей, Москве следует с тактом и пониманием относиться к опасениям государств, многократно уступающих России по экономическим и политическим возможностям. Это России традиционно дается со скрипом, слишком уж богатая великодержавная традиция. Учиться придется, современная интеграция работает только на условиях взаимного уважения. Но и странам-соседям, партнерам уже пора более зрелым образом относиться к своему суверенитету – не как к догме, а как к инструменту достижения целей развития.
Здесь, кстати, стоит вспомнить европейский опыт эпохи расцвета интеграции во второй половине прошлого века. Ее поистине великий основоположник Жан Монне никогда не призывал к отказу от суверенитета, но страстно выступал за то, чтобы суверенные страны объединяли его, тем самым не ослабляя, а усиливая за счет слияния возможностей. Конечно, постсоветские страны слишком молодые, они очень недавно по историческим меркам обрели суверенитет, чтобы быть готовыми начать им делиться. Но способность так действовать и есть наглядное доказательство того, что государство состоялось и переходит на следующий уровень.
У Абхазии есть прекрасная возможность вместе с Россией освоить инструменты и методы современного развития до того, как конъюнктура изменится, и страна, перейдя из частично в полностью признанные, будет брошена в бурную стихию большой мировой политики. Подобная эмансипация через углубление связей с Россией не только не ставит под сомнение самостоятельность Абхазии, но, напротив, закаляет эту самостоятельность в преддверии серьезных испытаний.
