Интервью с бывшим директором
Абхазского государственного телевидения Эммой Ходжава
– Эмма, с первых дней твоей работы посыпались обвинения, что ты не пускаешь оппозицию в эфир, вслед за этим последовало требование снятия тебя с работы, собирались подписи. В общем, выдавливали как могли, в том числе и с помощью депутатов. Сменилось руководство, а обвинения остались прежними. Давай поговорим об обоснованности этих обвинений в твой адрес: ты действительно препятствовала плюрализму мнений?
Э.Х.: Ты же понимаешь, что дело было вообще не в работе телевидения – преследовались совершенно иные цели. Уж кто, как не «Амцахара» знает, что при мне было столько открытости, что никому и не снилось в прежние времена. Даже независимый канал не демонстрировал такой открытости. В результате существенно повысился рейтинг госканала – люди стали смотреть телевидение. К сожалению, у нас никто не занимается вопросами СМИ профессионально, не проводит мониторинг, не изучает зрительский интерес, поэтому опровергать ложные обвинения бессмысленно.
Конечно, сдвинуть на другие рельсы такой громоздкий, неповоротливый состав, каким является АГТРК, и по сей день сложная задача! Такую задачу не возможно решить в течение года. Но предпосылки для этого я все же создала. Я старалась, чтобы госканал отражал существующую картину. Ведь ни для кого не секрет, что долгое время на телевидении показывали другую реальность, не то, что происходило на самом деле в стране. Я же пыталась, чтобы картинка на ТВ была приближена к реальности. И мне кажется, в течение года у меня это получилось. Это был информационный всплеск, хоть и не хватало съёмочных групп – журналисты работали полный рабочий день. Никто не простаивал, не прохлаждался. Самое большое достижение – это прямые эфиры, без цензуры, без редакторской правки – никто не указывал! Люди открыто высказывали свое мнение. Никогда ни президент, ни премьер-министр, ни спикер не указывали мне: «Покажи это, не показывай это». Если возникали вопросы, я исходила только из профессиональных норм – во всем мире есть правила, этические нормы, и с эфира не должна литься нецензурная брань и ложные утверждения.
– Ты сейчас говоришь о своем отказе показывать в полном объеме различные массовые мероприятия, партсъезды и т.д.?
Э.Х.: Я говорю о цивилизованных нормах. Есть телевизионная сетка вещания, и не бывает так, чтобы кому-то захотелось, и вместо репортажа с мероприятия мы вынуждали зрителей часами смотреть на «говорящие головы», которые, к тому же, зачастую не рассказывают ничего нового. Важнейшее требование для СМИ – новость, и если ее нет, то никому не интересно часами выслушивать ораторов, многие из которых переступают грань приличия. Эти моменты надо корректировать. И если какое-то общественное движение или партия захотели на два часа засесть в эфире, нужно иметь весомый повод, нужно быть интересным зрителю. И это уже наше, профессиональное решение. Не бывает безразмерного эфирного времени, есть форматы, жанры телевизионных передач, и каждому, кто хочет высказаться, надо вписываться в эти правила.
– Одно из обвинений в твой адрес, что ты не давала возможности высказаться представителям различных политических сил.
Э.Х.: Это неправда. У нас была возможность высказать любую точку зрения в рамках прямых эфиров, которые шли всю неделю. Я говорила, уговаривала, приглашала. У меня в блокноте целый список приглашенных – экспертов, лидеров партий, которые приглашались для обсуждения актуальных тем. Но они пытались навязать свои правила – отказывались обсуждать темы в присутствии оппонентов. Они хотели просто сидеть в студии и нести все, что им вздумается, чтобы никто не мог возразить. Меньше всего их волновал зритель, который в подобной ситуации не может отличить правду от лжи. Нельзя так издеваться над зрителем – это непрофессионально, подрывает имидж нашей профессии и наносит непоправимый вред стране. Зритель должен слышать разные точки зрения, чтобы понять, оценить. Такие правила в журналистике – мы должны разные мнения представлять. А сидеть в студии два часа без оппонента – так не бывает.
– Были ли у тебя случаи, когда ты пыталась пригласить представителей разных политических сил, а они отказывались от участия в эфире?
Э.Х.: Как правило, лидеры оппозиционных партий отказывались от участия в прямых эфирах. А потом говорили, что их не пускают на ТВ. Я звоню и говорю: «У нас такой-то эфир, такой-то формат, пожалуйста, примите участие, выскажите свое мнение». В ответ, чаще всего, – «мы не готовы». Придумывали различные причины для отказа, да ты и сама знаешь, сколько раз отказывались и совсем перед эфиром. Они специально это делали, чтобы потом сказать, что их не приглашают. И все равно, мы старались сажать в студию людей с разными мнениями, были горячие дискуссии, споры. Не было такой недели, чтобы человек с мнением иным, чем у власти, не приходил и не высказывал свои аргументы.
– Кто из лидеров оппозиции отказывался приходить в эфир – давай припомним поименно?
Э.Х.: Да все – Аслан Бжания, Нугзар Ашуба, Гарик Саманба… Все! Не было такого, чтобы мы кого-то не приглашали к участию в разговоре.
-А какую мотивировку они использовали, когда отказывались от эфира?
– То им время не подходило, то они не хотели говорить в таком формате. То не устраивал оппонент или ведущий… Анри Михайлович Джергения даже ходил к президенту, жаловался, что я не пускаю его в эфир. Я ему звонила, пыталась согласовать, с каким оппонентом он согласен говорить в прямом эфире, и в ответ слышала: «Нет, я хочу один выступить. Не хочу, чтобы мне кто-то мешал. Вот я сяду и выскажу все, что мне надо».
– Трудно объяснить влюбленным в себя политикам, что нормы журналистики учитывают законы восприятия…
Э.Х.: Конечно, они не понимают, что зритель устает от монотонности и поэтому в современных телевизионных каналах длительный монолог не используется. К тому же нельзя прямой эфир превращать в бардак. Мы говорим о культуре общественных дебатов, а нам пытаются навязать сомнительные монологи, утомительные отчеты со съездов партий и политических движений. Где здесь интересы политиков – понятно, но где интерес зрителя? А для нас, журналистов, важнее всего – зритель, читатель, слушатель. Мы, журналисты, для него работаем, а «раскруткой» политика занимаются пиарщики, а не журналисты.
-Т.е. ты отказывала в формате «полного отчета» (так, наверное, называется этот жанр) со съездов не только оппозиционным партиям, но и всем остальным?
Э.Х.: Да, я говорила, что нет так такого формата. Прошли те времена, когда на ТВ показывали часовые видеоотчеты со съездов. Нет такого формата. Этого убожества уже нигде в мире этого не существует. Если я даю в эфир полнометраж съезда одной партий, то я должна предоставить такие же условия и остальным – в итоге не будет ни творчества, ни работы, ни журналистики, ни зрителя.
– Сталкивались ли вы на телевидении с проблемой игнорирования журналистов, давления на них во время проведения различного рода митингов и съездов?
Э.Х.: Наши журналисты очень сложно себя чувствовали на различных мероприятиях партии «Амцахара» и родственных организаций. Помимо оскорблений, которые сыплются со всех сторон, ломали камеру, отбирали кассету, топтали, разбивали. Я бы сказала, что эти партии и движения не заинтересованы в открытости, о которой они все время говорят, открытость для них пагубна. Она пагубна для всех, кто ведет подковёрные игры в корыстных интересах. Когда все открыто – сложнее это все делать. Я считаю, что целый год на ТВ была предельная открытость, какая вообще возможна на государственном ресурсе. А политические силы, которые недовольны были мною, на самом деле хотели установить цензуру на ТВ – свою цензуру, чтобы в эфире было только их мнение, и общественный совет, который они как демократическую норму пытаются продавить на ТВ, – это и есть попытка установления цензуры. Не важно от кого это исходит – от власти или оппозиции.
Президент в своем обращении говорил, что телевидение не справляется со своей работой, что нужно расширять площадку. Я так понимаю, что речь шла о людях, имеющих другое мнение. Нынешний директор ТВ также в своем первом интервью говорил о расширении эфирной площадки и готовности предоставлять ее для представителей всех политических групп. Но прямые эфиры почему-то исчезли с АГТРК. Возможно, это то, чего добивалась «Амцахара» – теперь молчат все, и телевидение снова оторвано от реальных событий, происходящих в нашей стране.
Но я всегда считала, что полемизировать надо в парламенте, в эфире, на страницах СМИ, а не брать штурмом государственные учреждения, подрывая основы нашей страны.
Интервью подготовила
Сария Кварацхелия
